ДО ЭТОЙ ДАТЫ ДОЖИЛИ НЕ ВСЕ...

— Мои белорусские предки — бабушка Софья Исааковна Милявская (1904 года рождения) и дед Мой-ша-Довид Шлемович Милявский (1896 г. р.) — в 1941 году жили в городе Речице Гомельской области. Дед был мастеровитым, построил большой дом для жены и детей. Бабушка рассказывала, что жили они зажиточно, крупы в кладовке стояли мешками.

Дед мой был из многодетной семьи: пять мальчиков и пять девочек. Четверо его братьев погибли на фронте, трое мужей его сестер тоже погибли, мать — зверски замучена фашистами в период оккупации…

Бабушка тоже имела много родственников до войны... После осталась одна сестра и племянники.

Детей у моих деда и бабушки было пятеро: старшая Фаина, вторая Лена, потом Наум, Анна (моя мама) и младшая Ида. Старшей в 1941 исполнилось 14 лет, а самой маленькой — 18 месяцев. Моей маме, предпоследней, три года.

И вдруг война….

Софья Исааковна и Мойша-Довид Шлемович перед началом войны

Увеличенная фотография

Деда моего по возрасту уже призвать на фронт не могли. Он записался добровольцем. Уходя, наказал бабушке, тогда тридцатисемилетней женщине, беречь детей.

Необходимо отметить, что Брест — знаковый город в истории Великой Отечественной войны — находился примерно в 400 километрах от Речицы. Бабушке предстояло срочно ехать в эвакуацию. Это было немыслимо. Неужели бросить свой дом и отправиться в неизвестность лучше, чем остаться на месте? Спасибо властям, которые не только предупреждали население о необходимости эвакуации, но и принуждали, угрожая забрать детей и отправить одних подальше от фронта.

Надеялись вернуться после войны, поэтому хотелось сохранить какое-то имущество. По совету знакомых вырыли в огороде яму, спрятали туда бочку, а внутрь сложили все ценное, что не могли взять с собой.

Как ехали в поезде, мама не помнит, но по рассказам старших знает, что у Иды началась дизентерия. Представьте картину: товарный вагон, отсутствие воды, и полуторагодовалый ребенок с кровавым поносом.

Позвали врача, тот пришел, посмотрел и развел руками, сказал, что умирают дети и в лучшем состоянии, а ей он вообще помочь не в силах.

На какую-то ценность, может, кольцо, бабушка на перевалочной станции выменяла настоящие сливки. И хотя врач предупреждал, что она только обострит ситуацию, стала кормить малютку. Девочка выжила.

Всю войну прожили они в Чувашии, станция Шумерля, деревня Большие Котяки. Голодали. Голодали так, что младшие съели книгу Пушкина. Потом им было плохо. Но когда ели, то жевали. И это обманывало голод. Даже травы, обычной травы не было в радиусе нескольких километров. С утра дети отправлялись на поиски растительности все дальше от дома. Крапива и лебеда были лакомством. Бабушка варила травяную похлебку, добавляя в нее ложку муки. Это была еда на всех. На целый день…

Моей маме сейчас 76 лет. Она до сих пор умеет считать до десяти по-чувашски…

В 1944 году вернулись в свой дом. Он действительно был большим по тем меркам. Немцы это оценили и сделали его своим штабом. На полу была нарисована свастика.

В доме жили чужие люди. Имущества не было никакого. Одни стены.

С большим трудом у новых жильцов удалось отвоевать одну комнату на всех.

Первым делом стали разрывать тайник, наткнулись на детскую рубашонку, бурно радовались. Оказалось — зря. Бочка была наполнена битыми ампулами и бланками. То ли немцы постарались, то ли… Зато в сарае обнаружили склад немецкого обмундирования. А бабушка хорошо шила….

Так и выжили: дети все ходили в перешитых шинелях. Мой дядя, тогда третьеклассник, каждый день в школу надевал новую пилотку. Вместо тетрадей использовали оборотную сторону тех самых немецких бланков. Иногда еще бабушка брала заказы на пошив вещей…

И еще: сразу по возвращению в дом к бабушке пришли две племянницы и племянник — подростки. Родители их погибли. Бабушка приняла их. Вместе со своими получилось восемь детей. Всех вырастила. Все получили образование.

Само по себе немыслимо, как сумели выжить еврейские дети в самом центре оккупации, но они выжили все. Сейчас их нет никого в живых, чтобы рассказать о том времени. Можно только предположить, что им помогли добрые люди, скрывали, прятали. Прятали и кормили, не только отрывая от себя в то страшное голодное время, но подвергаясь постоянному риску быть разоблаченными и казненными.

Хочу низко поклониться тем простым жителям деревень, которые скрывали в своих домах беглых военнопленных и еврейских детей, с которыми делились последними крохами еды.

Пусть то, что вы оторвали от своих детей, вернется к вам многократно. Спасибо Вам...

В настоящий момент трое из пяти детей моих бабушки и дедушки живы. Нет старшей и младшей. Давно нет. Здоровье у них оказалось слабым.

И последнее… Мой двоюродный брат начал поиск следов деда, который пропал без вести в первые же дни военных действий... И хотя дело казалось безнадежным: Белоруссия, 41-й год, всеобщая неразбериха… Но он нашел! Это непроверенные данные, но так хочется верить, что именно мой дед Мойша-Довид Шлемович Милявский (имя, фамилия и отчество совпадают) ценой своей жизни взорвал стратегически важный для немцев мост и задержал — пусть ненадолго, но задержал — наступление фашистов.

Галина Макидонская, кладовщик ремонтно-механической службы УТТиСТ